МОДА... Отношение к ней может быть разным, но не возможно не признать, что такое явление существует практически во всех сферах социальной жизни. Масштабность этого явления предопределила разнообразие его трактовок. В самом широком смысле мода достаточно часто понимается как «существующее в определённый период и общепризнанное на данном этапе отношение к внешним формам культуры: к стилю жизни, обычаям сервировки и поведения за столом, автомобилям, одежде») В то же время в узком смысле при употреблении слова мода «обычно имеют в виду одежду». 2
Корреляция (зеркало) читательского поведения женщин с разным пониманием моды выявляет три аспекта для рассмотрения:
1. Мода на чтение как составляющая стиля жизни женщины.
2. Читательская мода в женской аудитории (мода на чтение книг определённых жанров, авторов и т. п.).
3. Чтение книг, журналов о моде на одежду мебель и др. в структуре чтения женщин.
Требование приличий
Признание женщин в качестве особой читательской группы в отечественной и зарубежной отраслевой науке произошло только в 1980-1990-х гг.: в период, когда специфичность женской культуры была обоснована методологией тендерного подхода, утверждающего, что не только и не столько биологический, сколько социальный пол (гендер) определяет важнейшие формы и способы жизненной реализации женщин и мужчин. В настоящее время в самом общем понимании тендером называется принятая в данном социокультурном поле модель поведения представителей разных полов.
Теория тендера, широко проникнув в разные науки, постепенно находит признание и в социологии моды. Это объяснимо: мода во всех своих проявлениях напрямую связана с потребительским рынком, а он, в свою очередь, сегодня имеет явно выраженную социально-половую (тендерную) сегментацию. Современная тендерная принадлежность личности обозначается через широкий ассортимент предлагаемых культурой средств: одежду, прическу, речь, стиль общения, способ времяпровождения, выбор телепередач, формы проявления эмоций, круг чтения и др.
Между тем рынок потребления давно уловил экономические преимущества учёта моделей «настоящего мужчины» и «настоящей женщины»; «нормального мужчины» и «нормальной женщины», которые конструируются в каждом обществе. Обращаясь в данном случае только к женщинам, отметим, что чтение, выступающее способом информирования, образования, воспитания, формой времяпровождения, по определению имеет самое непосредственное отношение к созданию и закреплению (равно как и разрушению) подобных тендерных моделей; следовательно, реально находится в числе факторов тендерной сегментации рынка.
При выраженном влиянии моды на развитие современного информационного рынка, в том числе — её корректирующего воздействия на читательское поведение мужчин и женщин, это явление зародилось достаточно давно. Обратимся к проявлениям моды в российской женской читательской аудитории в историческом аспекте.
Как следует из приведённого выше определения понятия мода, её важнейшим признаком является общепризнанность отношения к чему-либо, то есть, иначе говоря, массовое выражение этого отношения. До середины XX века активность чтения женщин была в целом гораздо ниже, чем у мужчин. Это действительно связано с целым комплексом тендерных факторов: низким общественным статусом женщин, ограниченными возможностями их образования, особенностями семейного быта и др. В России объективно можно говорить о заметной приобщённости женщин к чтению не ранее петровской эпохи, однако регистрировать проявления моды в их чтении можно только в более позднее время — в послепетровский период. Связано это с особенностями культуры российского общества в 30-60-е гг. XVIII в.: ее настроенностью на занятия по «украшению жизни», заполнение досуга изящными развлечениями, в число которых вошло и чтение.
Соответствуя новым эстетическим представлениям о чтении, литература этого времени — сентиментальные песенки, лёгкие переводные романы — получила спрос и в женской среде. Из способа времяпровождения подобное чтение постепенно превратилось в моду, в «требование светского приличия, в условие благотворительности»? «Всё, что хорошею жизнью зовётся, — вспоминал А. Т. Болотов о елизаветинских временах, — тогда только что заводилось, равно как входил в народ тонкий вкус во всём. Самая нежная любовь, толико подкрепляемая нежными и любовными и в порядочных стихах сочинёнными песенками, тогда получала первое только над молодыми людьми своё господство», но таких песенок было ещё очень мало, и «они были в превеликую ещё диковинку», и потому «молодыми боярынями и девушками с языка были не спускаемы».
«С лёгкой руки Сумарокова, освежительный дождь амурных песенок, — по выражению В. О. Ключевского, — усердно сочинявшихся доморощенными стихотворцами — А. Д. Кантемиром, В. К. Тредиаковским, пал на ниву русского просвещения».5 «Амурные песенки» нашли среди русских женщин послепетровского времени самых горячих поклонниц. Сатирик Кантемир, который позже даже стыдился таких своих произведений, так свидетельствовал об их популярности: «довольно моих поют песней и девицы чистые, и отроки, коих... колет жало любви»? П. Н. Сакулин также утверждал, что лирические песни Сумарокова имели необычайный успех при дворе, среди великосветской молодёжи и у знатных дам. 7
Необычайная популярность любовных стихов в женской аудитории отражена и в художественной литературе. Так, И. И. Лажечников описывает чтение стихов В. К. Тредиаковского гоф-девицами императрицы Анны Иоанновны: «От первых стихов <...> [они] были в восторге: «Как это хорошо! Так и тянет за душу», говорили они»?
На наш взгляд, описанные ситуации позволяют увидеть в них признаки моды на определённые произведения, что, собственно, признавалось и современниками. «Совершенствование» в модном чтении привело к тому, что уже в 1730-1740-е гг. в литературе появляются сатирические образы «героев-читателей»; в их числе — читающие «по моде». 9 Наиболее яркими типами стали петиметр — великосветский кавалер, воспитанный по-французски, и кокетка — родная сестра петиметра, выразительно запечатленные в широко распространенной в 1752-начале 1753 г. сатире И. П. Елагина «На петиметра и кокетку». Таким образом, мы наблюдаем в этот период формирование таких важнейших параметров моды, как создание литераторами, издателями книжного рынка для женщин как потребителей определённой печатной продукции. При этом следует говорить о том, что при отсутствии явной моды на чтение вообще в женской среде этого времени формировались признаки читательской женской моды на определённые жанры литературы.
Модное женское занятие
В последующий период — второй половине XVIII века — именно это проявление моды в женской читательской аудитории получило наибольшее распространение. Ему способствовало усиление интереса общества к «чувствительной» литературе; чтение от скуки сделалось проводником новых направлений и вкусов. «Настал черёд чувствительных романов, которые заучивались модными барынями и барышнями. Роман, особенно сентиментальный, с лёгкой руки Ричардсона получивший всё более широкое распространение в тогдашней европейской литературе, нашёл много читателей, и особенно читательниц, в русском светском обществе, чему помогло и знакомство с иностранными языками». 10
Чтение для многих людей становилось «мостом» в Европу. Интенсивное общение с литературой обогащало картину мира дворянского общества; в ней образы мужчин и женщин всё более приближались к европейским образцам. Французский посол Л. Ф. Сегюр, наблюдавший это общество в конце царствования Екатерины II, встречал здесь много нарядных дам и девиц, которые говорили на четырёх-пяти языках, играли на разных инструментах и были хорошо знакомы с произведениями известнейших романистов Англии, Франции и Италии. 11
Появляется мода на чтение не только отдельных жанров литературы, но и отдельных авторов и даже книг; «Великая княгиня... мне сделала знак, так что я поняла, что она чем-то смущена. Наклонившись за спиной императрицы, она проговорила; "Книга на туалетном столе" Я сразу поняла, что надо было спрятать том "Новой Элоизы" который графиня Шувалова одолжила обеим великим княгиням». 12
К концу XVIII в. уже вполне уместно говорить о чтении как модном женском занятии. Сошлёмся на такой в данном случае аргумент; в своей сатире «Каковы мои читатели» Н. И. Новиков даёт характеристику 24 типам читателей, среди них 20 — женские образы. 13
В целом, о выраженном интересе женщин к чтению, сформировавшемся во второй половине XVIII в., свидетельствует значительное расширение ориентированного на женщин книгоиздания, которое не только следовало женским читательским интересам, расширяя круг потенциальных читательниц, но и явно рекламировало отдельные издания для женщин, рассчитывая на эффект моды. Так, много издавалось календарей для «почтеннейших дам»; на увлечении музыкой среди женщин издатель Герстенберг строил дела своей фирмы, переключившись исключительно на публикацию музыкальных произведений; советы матерям по воспитанию дочерей издаивались Тартуским университетом и др. 14
Вторая половина XVIII в. демонстрирует и новое явление в женском чтении — интерес к изданиям о моде. Российский книжный рынок предложил дамам женский журнал: в 1779 г. в Петербурге, а затем и в Москве начал выходить журнал «Модное ежемесячное издание, или Библиотека для дамского туалета». Несмотря на название, буквально журналом мод издание было лишь в малой части; это был литературный журнал для женщин, задача которого состояла в том, чтобы предложить лёгкое и нравоучительное чтение. В полном смысле журналом мод стал другой журнал, издание которого началось с апреля 1791 г.: «Магазин английских, французских и немецких новых мод» с присовокуплением «описания образа жизни, публичных увеселений и времяпрепровождения в знатнейших городах Европы, приятных анекдотов»} 5.
«Распространение роскошной суетности»
Начиная с XIX в., различные проявления моды находят в женской читательской аудитории всё более выраженный характер. Это хорошо отразило книгоиздание того времени. Осознание того, что у женщин есть свои читательские вкусы и предпочтения, позволило предприимчивым авторам, составителям, издателям обратиться к созданию и опубликованию жанров и видов изданий, предназначенных именно им. В результате для женщин печатались книги по культуре поведения, песенники, альманахи и др.
В частности, характеризуя один из альманахов, Н. И. Надеждин пишет в 1830 г., когда тип этого издания устоялся: книга «снабжена всеми принадлежностями, кои считаются нужными для альманаха... Формат укромненький, бумажка чистенькая, оберточка — розовенькая — всё, как водится». 16. Стилистика характеристики издания явно даёт нам понять: это — модное издание для женщины. Не случайно подобные альманахи часто использовались в качестве подарка. В 1828 г. в печати отмечалось, что в обычай «вводится обыкновение дарить взрослых девиц и дам альманахами, к Новому году и рождеству»."
Помимо альманахов модным чтением в женской аудитории первой половины XIX в. были женские литературные журналы, возникновение которых в ситуации, когда духовная, литературная жизнь России вступила в эпоху романтизма, было вполне закономерно (с точки зрения эстетики романтизма, показательно полное название одного из них — «Журнал для милых, издаваемый молодыми людьми»), В первые два десятилетия XIX в. ведущими журналами «для дам» являлись: «Московский Меркурий» (1903 г., издатель П. И. Макаров), Журнал для милых» (1804 г., М. Макаров), «Аглая» (1808-812 гг., П. Шаликов), «Женский мир» (1811), «Кабинет Аспазии» (1815 г., В. Бахирев, Б. Фёдоров и др.), «Модный вестник» (1816) и др. Как правило, все «дамские» журналы этого периода проповедовали эстетику Н. А. Карамзина: «чувствительность» была наиболее характерной их чертой.
Тема моды, стартовавшая в журналах России в конце предыдущего столетия, в полной мере получила распространение в начале XIX века. Об интересе к этим изданиям свидетельствует даже их богатый репертуар: «Галатея» (журнал литературы, новостей и мод), «Молва» (журнал мод и новостей), «Колокольчик» (словесность, поэзия, моды), «Вестник парижских мод», «Гирлянда» (словесность, библиография, театр, стиль, моды, музыка; прилагались также гравированные картинки мод, рисунки модной мебели, экипажи и др.), «Дамский журнал» (переводы «чувствительных» повестей французских писательниц С. Ренневиль, С.-Ф. Жанлис, Ж.-Н. Бульи, мадригалы, элегии и басни русских поэтов, парижские моды, советы по «уборке головы») и др.
В целом можно констатировать, что женская пресса того периода служила не более как «распространению рос¬кошной суетности»: таким был модный образ жизни того времени. Образ такой «настоящей женщины» данной эпохи и отражали эти журналы.
Подобную же цель преследовали и книгоиздатели. Примечательно название книги, изданной в 1802 г. в Санкт-Петербурге: «Искусство сохранять красоту, с присовокуплением многих других редких, любопытных и полезных средств для прекрасного полу, который желает, чтоб на него смотрели с удовольствием. Подарок Российским дамам и девицам, которого каждая из них должна иметь экземпляр на уборном столике под опасением, чтоб в противном случае не стали её почитать непригожею: купно с чтением для туалета, равно как и календарем на все годы, зубным календарем, ландкартою для тех, кои намерены вступить в супружество или уже вступили: остроумною игрою узнавать человеческие мысли и портретом Абельярда и Элоизы».№ Так продвигалось чтение в те времена, так делали модной конкретную книгу для женщин-читательниц.
Безусловно, при столь мощном воздействии книжного и журнального рынков на женщин вкупе с возрастанием их роли как просвещённых хозяек дома, воспитательниц детей чтение становилось престижной, модной деятельностью в образе жизни представительниц высших сословий того времени. Вот «портрет милой женщины», представленный в 1802 г. солидным «Вестником Европы»: «Она знает и всех лучших французских поэтов, и почерпнула из разных сочинений, нравоучительных и принадлежащих до воспитания, всё то, чем только может пользоваться приятная в обществе женщина, добрая жена и нежная мать».19
«Странная болезнь»
Романы — действительно самый модный жанр в женском чтении этого времени. Любовь к романам, особенно — зарубежным, зародившаяся у женщин в конце XVIII в., была не менее страстной и в рассматриваемый период. «Ужасное» и «чувствительное» — таким был вкус читающей публики, женщин, в первую очередь. Иностранные сентиментальные романы составляли основной круг чтения русских дворянок в начале XIX века.
Классический образ подобных читательниц — в произведениях А. С. Пушкина. Среди них и те, для которых увлечение литературой — лишь дань моде («Она любила Ричардсона, не потому, чтобы прочла...»), а чтение — принятое и осознанное времяпровождение (такова Татьяна, искренне погружённая в чувства литературных героев: «Себе присвоя I Чужой восторг, чужую грусть...»).20
Более того, личность самого А. С. Пушкина — фактически в новой русской литературе первая, в полной мере испытавшая роль «модного женского поэта». В истории культуры того времени сохранилось немало свидетельств пылкой увлеченности дам его произведениями. Ещё до появления поэта в Москве его стихи знали наизусть сстры Ушаковы, в доме которых «всё дышало Пушкиным». Изящные стихотворения поэта приводили в восторг А. О. Смирнову. Он был кумиром Е. П. Ростопчиной. Задолго до знакомства с поэтом «с жадностью» читала «Кавказский пленник» и «Бахчисарайский фонтан» юная А. П. Керн. В сибирских письмах М. Н. Волконской неоднократны просьбы о присылке произведений поэта. В будуарах светских дам вслух читалась не только любовная лирика и романы Пушкина, но и его политические памфлеты.
Вокруг Пушкина было осязаемо сообщество экзальтированных почитательниц его таланта. В воспоминаниях А. Н. Панафидиной описано впечатление, которое произвел поэт на «совсем ещё юных тётушек»: «Все они были влюблены в его произведения, а может быть, и в него самого; переписывали его стихотворения и его поэмы в свои альбомы, перечитывали и до старости лет любили их, декламировали со слезами на глазах. Многие очень робкие и наивные девушки, несмотря на страстное желание и благоговение к Пушкину, боялись встречи с ним, зная, что он обладает насмешливостью и острым языком»." Возможно, поэтому сам Пушкин считал лучшими читательницами «уездных барышень». «Эта барышня читает много, и потому, что её увлекает сам процесс чтения (к словам Е. Сушковош "Вероятно, я очень любила процесс чтения, потому что, не понимая философских умствований, я с жадностью читала от доски до доски всякую попавшуюся мне книгу", могли бы, полагаю, присоединиться многие её современницы), и потому, что это модно, необходимо для успеха в обществе».22
Действительно, в первой половине XIX в. именно такой статус приобрело чтение: «Вопросы литературы стали вопросами жизни... Вся образованная часть общества бросилась в мир книжный».23 И русские женщины, особенно молодые, явно были среди самых активных читателей России; для них книга стала неотъемлемой частью жизни, причём служила не только для развлечения, а фактически стала для многих «кодексом поведения», иногда приводящим и к трагическим последствиям. Так, подражая героине «Бедной Лизы» Н. А. Карамзина, обманутые девушки и в самом деле следовали её примеру. Зло иронизируя по этому поводу, остроумный стихотворец не поскупился на эпиграмму. «Здесь бросилася в пруд Эрастова невеста I Топитесь, девушки; в пруду довольно места!».24
Увлечение русских девушек чувствительными романами первой половины XIX века оценивается специалистами как «странная болезнь», поражавшая читательниц на протяжении всего XIX в. Это изумительное их свойство — сознательно или бессознательно менять местами жизнь и литературу, отдавая пальму первенства последней: «.Воображаясь героиней / Своих возлюбленных творцов, I Клариссой, Юлией, Дельфиной, / Татьяна в тишине лесов / Одна с опасной книгой бродит...».25. Как читательница, пушкинская Татьяна — абсолютно типичный для своего времени образ: книга в девичьих руках — это черта стиля женской жизни того времени, многократно отражённая не только в литературе, но и на художественных полотнах; это своеобразный модный аксессуар женского мира того времени.
С той же восторженностью, с которой молодые читательницы воспринимали чувствительные романы и любовные стихи, они отнеслись и к революционной поэзии. А. И. Герцен писал в 1850 г.: «Революционные стихи Рылеева и Пушкина можно найти в руках у молодых людей в самых отдалённых областях империи. Нет ни одной благовоспитанной барышни, которая не знала бы их наизусть...
Выраженная начитанность русских женщин была замечена иностранцами. Французский писатель и путешественник Теофиль Готье, посетивший в 1858 г. Россию, был приятно ею удивлён, о чём и написал в своих заметках: «Женщины очень развиты. С лёгкостью, вообще характерной для славян, они читают и говорят на разных языках. Многие читали в подлиннике Байрона, Гёте, Гейне, и, если их знакомят с писателем, они умеют удачно выбранной цитатой показать, что читали его произведения и помнят об этом».21
Об интеллектуальных успехах женщин как читательниц говорил и В. Г. Белинский. В 1840-х г. он, делая очередной обзор русской словесности этого времени, предлагал «оставить... мусульманский взгляд на женщину и в справедливом смирении сознаться, что наши женщины едва ли не ценнее наших мужчин, хотя эти господа и превосходят их в учёности. Кто первый... оценил поэзию Жуковского? — женщины. Пока наши романтики подводили поэзию Пушкина под новую теорию,... женщины наши уже знали, заучили наизусть стихи Пушкина».28
Таким образом, к середине XIX века в русской читающей публике сформировался культурный тип читающей барышни — читающей много, преимущественно для развлечения, часто воспринимающий книгу как «руководство к действию», считающей для себя обязательным (это модно!) знать произведения наиболее популярных (модных!) авторов. Как видим, в историческом плане мода во всех своих возможных проявлениях в читательской деятельности выступила важнейшим фактором не только интеллектуального, но и социального развития русских женщин.
1. Шаров К. С. Мода от античности до XIX в.: Игра и противостояние тендерных стратегий /К. С. Шаров // Вести. Москов. ун-та. Сер. 7. Философия. — 2006. — №3. — С. 107.
2. Там же.
3. Поликарпов В. С. История нравов в России: восток или запад? /В. С. Поликарпов. — Ростов-на-Дону: Феникс, 1995. — С. 76.
4. Болотов А. Т. Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков: в 3 т. /А. Т. Болотов. — М.: Терра, 1993. — Т. 1 / 1738-1759. — С. 162.
5. Ключевский В. О. Сочинения: в 9 т. / В. О. Ключевский. — М.: Мысль, 1990. — Т. 9: Материалы разных лет — С. 31.
6. Цит. по: Сакулин П. Н. Русская литература: социолого-синтетич. обзор лит. стилей / П. Н. Сакулин; Гос. акад. худож. наук. — М., 1929. — Ч. 2: Новая литература. — С. 81.
7. Там же. С. 82.
8. Лажечников, И. И. Ледяной дом / И. И. Лажечников. — М.: Художественная литература,1988. — С. 71.
9. Блюм А. В. Художественная литература как историко-книжный источник (на материале русской литературы XVIII - первой половины XIX вв.) / А. В. Блюм // Книга: исслед. и материалы: сб. — М. 1986.-Вып. 52. — С. 104.
10. Жидков В. С. Десять веков российской ментальности: картина мира и власть / В. С. Жидков, К. Б. Соколов. — СПб.: Алетейя, 2001. — С. 217.
11. Жидков В. С. Десять веков российской ментальности: картина мира и власть / В. С. Жидков, К. Б. Соколов. — СПб.: Алетейя, 2001. — С. 254.
12. Головина В. Н. Мемуары / В. Н. Головина // История жизни благородной женщины. — М., 196. — С. 154.
13. Новиков Н. И. Каковы мои читатели / Н. И. Новиков // Очарованные книгой: русские писатели о книгах, чтении и библиофильстве. — М., 1982. — С. 10.
14. Федоровская Л. А. И. Д. Герстенберг и его план издательской деятельности в России в XVIII в. / Л. А. Федоровская // Книга в России XVII — начала XIX в. / БАН. - Л., 1989. — С. 50; Воробьева Н. П. Французская эстетика / К П. Воробьева // Кн. в России. XVI-середина XIX в. Книгораспространение, библиотеки и читатель / БАН. — Л., 1987. — С. 118.
15. Павлюченко Э. А. Женщины в русском освободительном движении: от М. Волконской до В. Фишер /Э. А. Павлюченко. — М.: Мысль. — 1988. — С. 131.
16. Рейтблат А. И. Московские «альманашники» /А. И. Рейтблат // Чтение в дореволюц. России: сб. науч. тр. / Рос. гос. б-ка, — М, 1995. — С. 29.
17. Рейтблат А. И. Московские «альманашники» /А. И. Рейтблат // Чтение в дореволюц. России: сб. науч. тр. / Рос. гос. б-ка, — М, 1995. — С. 3.
18. Зайцева А. А. Об одном малоизвестном издании типографии. Сухопутного кадетского корпуса /А. А. Зайцева // Кн. в России. XVI-середина XIX в. Книгораспространение, библиотеки и читатель /БАН.-Л, 1987. — С. 126.
19. Цит. по: Павлюченко Э. А. Женщины в русском освободительном движении: от М. Волконской до В. Фишер /Э. А. Павлюченко. — М.: Мысль. — 1988. — С. 45.
20. Пушкин А. С. Евгений Онегин: роман в стихах /А. С. Пушкин. — М.: Художественная литература, 1974. — С. 67.
21. Вересаев В. Пушкин в жизни / В. Вересаев. — М.: Мастацкая литература, 1986. — С. 69.
22. Цит. по: Равинский Д. Барышня с книжкой: портрет в историческом интерьере / Д. Равинский // Родина. — 2000. — №9. — С. 104.
23. Мартолис Ю. Д. Женщины в политической жизни России первой половины XIX в. / Ю. Д. Маголис // Феминизм и рос. культура / Междунар. Ин-т «Женщина и управление»; С.-Петерб. гос. акад. культуры. — СПб., 1995. — С. 127-134.
24. Цит. по: Павлюченко Э. А. Женщины в русском освободительном движении: от М. Волконской до В. Фишер / Э. А. Павлюченко. — М.: Мысль. — 1988. — С. 76.
25. Мартынов И. Ф. «Звучащий стих свободы ради...»: очерки о читателях декабрист, поры /И. Ф. Мартынов. — М.: Книга, 1976. — С. 91.
26. Цит. по: Мартынов И. Ф. «Звучащий стих свободы ради...»: очерки о читателях декабрист, поры /И. Ф. Мартынов. — М.: Книга, 1976. — С. 92.
27. Готье Т. Путешествие в Россию / Т. Готье. — М.: Мысль, 1988. — С. 11
28. Цит. по: Моисеева Л. П. Проблема женской эмансипации в русской литературе 30-40-х гг. XIX в. / Л. П. Моисеева // Общественные науки и современность. — 2000. — №4. — С. 168.
Корнилова А. В. Мир альбомного рисунка: русская альбомная графика конца XVIII — первой половины XIX века / А. В. Корнилова. — СПб.: Искусство, 1990. — 287 с.
Мартолис Ю. Д. Женщины в политической жизни России первой половины XIX в. / Ю. Д. Мартолис // Феминизм и рос. культура / Междунар. ин-т «Женщина и управление» ; С.-Петерб. гос. акад. культуры. — СПб., 1995. — С. 127-138.
С автором можно связаться: fdk4@chgaki.ru |
